Лиссабон — город странный и загадочный. Странность его заключается в том, что на улице можно запросто увидеть, например, китайца с дредами до пояса, который сидит на лавке и красит ногти на ногах сиреневым лаком. Или встретить мужчину в «родном» Ermenegildo Zegna, бодро несущего на плече облупившуюся от старости ванночку для купания младенцев. Или вот в Синтре, рядом с кинтой Регалейра, я столкнулась с джентльменом, одетым в крылатку и цилиндр. А загадочность — в том, что в какой-то момент перестаешь удивляться и воспринимаешь самых фантастических персонажей как нечто совершенно обыденное. Что, впрочем, не мешает в глубине души наслаждаться собственной нормальностью.
И вот недели полторы назад возвращаюсь я, вся такая нормальная, из Байру Алту. Время — около полуночи. Температура — блаженные двадцать пять градусов. Четыре текилы и ночной Лиссабон дарят полную иллюзию собственной неотразимости. Какое там рептилио — молодая Катрин Денев! В одной руке приличествующая случаю вечерняя сумочка, в другой — рыжая жестяная лейка, предварительный подарок подруги на день рождения. И вот, значит, весело грохоча лейкой, выпархиваю я на площадь Россио.
А на Россио, кто был — не забудет, постоянно болтаются продавцы всяческой наркоты. Вопиющие восточноевропейские мужланы, которые подкрадываются и интимным полушепотом предлагают «коку и ащищь». Сказать по правде, я их ненавижу. На мой взгляд, из этих козлов получилось бы отличное топливо для биореактора. И вот ровно в тот момент, когда я привычно отвешиваю челюсть, в тысячный раз восхищаясь самой красивой площадью в мире, особенно трудолюбивый козел подходит ко мне.
— Привет, леди, прекрасная ночь, кока, ащищь… Что это у вас??
И смотрит на меня так, как я на китайца с дредами.
— Это-то? Это лейка, — отвечаю я, стараясь, чтобы это прозвучало как «Сдохни, сволочь».
— Лейка? — изумляется козел. — Its the camera?
— Нет, — говорю. — Камера — place for you. А это лейка. Растения поливать.
Козел зашевелил бровями, пытаясь понять русскую речь.
— Растения. Трава. Марихуана. Вода.
Слово «марихуана» козел понял и несмело заулыбался.
— Water! — обрадовался он и жестами изобразил процесс полива.
— Exactly, — мерзким голосом подтвердила я, надеясь, что козел отстанет, решив, что у меня своя плантация, и в его сомнительном товаре я не нуждаюсь. Но он все не унимался.
— А зачем она вам? Я имею в виду — сейчас? — спросил он, выразительно глянув на часы.
— А затем, мой любопытный друг, что щас я возьму эту лейку за хобот и дам тебе по башке. А поскольку башка у тебя пустая, звон пойдет аж до самого Сетубала!
Вообще, конечно, это было невежливо — грубить незнакомому человеку, да еще на языке, которого он не понимает. Но во-первых, момент, когда я могла презрительно отшить этого, с позволения сказать, человека формулой «Meu diller na Mouraria diz me que tu vendes a merda!», был безвозвратно упущен. А вот вторых — четыре текилы.
Продавец изумился. Примерно как его коллега, на которого два голландских туриста заявили в полицию с формулировкой «Он продал нам не настоящую траву, а какую-то бодягу!» Пробормотал что-то на родном языке, опознать который мне не удалось, и ушел в сторону Шиаду.
Наутро я, без малейших признаков похмелья, сидела в кафе и ждала, пока в банке мне сделают «документ о том, какие нужны документы, чтобы открыть счет». Настроение было так себе — вечером мне предстояло улетать, а кому охота улетать из Лиссабона? С расстройства, заказывая кофе, вместо «abatanado» я сказала «абанамат», и теперь хлебала его, шурша газетой и пытаясь врубиться в португальские заголовки.
— Доброе утро, леди, — раздалось из-за газетного лопуха. — Кока, ащищь…
— Привет, урод! — бодро поздоровалась я и опустила газету.
Это был мой ночной собеседник. В непроницаемых темных очках, белой рубашке и стоптанных ботинках.
— Извините, леди, — смутился урод.
Вот тут бы мне выдать ему про дилера в Морарии, но я зачем-то спросила:
— Ты не пробовал найти работу, молодой лентяй?
— Я работаю! — оскорбился урод. — Я на ногах с восьми утра! Солнце! Жарко! Покупают мало! У меня трудная работа, леди!
Я заметила, что на нас начал коситься официант, поэтому усердно оскалилась — мол, все в порядке! — и сказала:
— Ты продаешь наркотики. Это не работа. Это преступление. Crime!
— Другой работы у меня нет, — отрезал урод. Он снял очки, и я увидела, что он совсем не молод, ему не меньше сорока.
Урод присел за соседний столик и достал сигареты.
— Это непростой бизнес, леди, — устало сказал он. — Но я не могу получить хорошую работу.
— Хороошая работа — это дорогой костюм, офис с кондиционером и красивая секретарша? — уточнила я.
— Exactly! Кто даст мне такую работу?
— Действительно, кто? И как ты будешь работать? Ведь для этого надо что-то уметь.
Урод пригорюнился, и я решила, что сейчас услышу душераздирающую историю нравственного падения человека, сломавшегося под давлением обстоятельств и безмерно страдающего от собственной преступной жизни.
— Я правильно понял, что леди из России? — спросил вдруг урод.
— Да.
— У леди в Португалии какой-то бизнес?
— Возможно, — насторожилась я, представив, как по наводке урода в мою квартиру проникает толпа бандитов и похищает телевизор «самсунг».
— Я слышал об одном русском сеньоре… У него очень серьезный бизнес здесь и в Испании. Его зовут Саша. Вы его знаете?
— Может быть, — говорю. Мало ли в Португалии Саш, которые занимаются бизнесом. С двумя я даже как-то общалась.
— Леди, а вы могли бы поговорить с ним обо мне? — конфиденциальным шепотом спрашивает урод.
— О тебе? — опешила я.
— Ну да. Насчет работы. Понимаете, я думаю о карьере. Мне нужен рост.
Я ушам своим не поверила. Уличный торговец наркотиками просит, чтобы я устроила его на работу к своему соотечественнику!
— Слушай, друг, а ты сам свой товар не используешь? — осторожно спросила я.
— Никогда! В этом смысле мне можно полностью доверять! Я профессионал!
И тут до меня дошло. Похоже, неведомый Саша, о котором с таким придыханием говорил урод, какая-то криминальная шишка. Он русский, я русская — урод сложил два и два и решил попытать счастья. Ну а чего, надо же делать карьеру.
Я загоготала так, что голуби, шакалящие у скамеек с туристами, испуганно взмыли в небо.
— Саша — очень популярное русское имя, — сквозь смех сообщила я ничего не понимающему уроду. — Все Саши, которых я знаю, имеют законный, легальный бизнес. Платят налоги! Они не преступники!
Лицо урода выразило глубочайшее разочарование.
— Иностранка. Ночью. Одна. Вы говорили о марихуане. Очень уверенно. У вас в руках была эта штука — для воды! — обиженно сказал он, поднимаясь из-за стола и отмахиваясь от официанта. — Я думал, это серьезно! А на самом деле вы просто crazy! Боже мой, в этом городе полно сумасшедших!
