Утро в районе Морария возвещает бодрый крик петуха. Через несколько минут, подобно огромному будильнику, гулко и чисто зазвонят колокола монастыря Граса. Начнут рокотать стройки — небольшая, что преображает последнюю руину на нашем ларго, и побольше, где вгрызаются в холм машины, и где скоро появится новый фуникулер. Зазвенят кофейные чашки, заругается дворник, запыхтит грузовичок, доставляющий сыр из Серра да Эштрела.
Но первый все-таки петух.
Он живет где-то здесь, в каком-то из маленьких разноцветных домиков с кинталом. Эти кинталы удивительная штука: четыре квадратных метра, обнесенные высоченной стеной, а поверху стены, как будто недостаточно ее высоты и толщины, торчащие вверх бутылочные осколки. Они переливаются на солнце словно экзотическая и опасная змея, но никого не пугают, ни грабителей, ни чаек, ни диких котов. Первые не полезут в дом, где всегда кто-то есть — а обитатели домов с кинталом редко покидают дома. Вторые атакуют с воздуха. А третьи, гибкие, легкие, свирепые, давно научились их обходить.
Кинтал это не сад, не терраса, не внутренний двор. Хотя пол там обычно замощен камнем, и есть стол и пара стульев, а вот гриль редкость. Жарить рыбу в собственном дворе развлечение для молодежи, а любая «взрослая» домохозяйка скажет, что это глупость и ерунда, дымить в комнаты рыбным духом и портить занавески, что вышивала к ее свадьбе бабушка. Зато в кинтале есть лимонное дерево, старое каменное корыто для стирки, прохудившийся шланг и пара горшков с геранью — самостоятельной, живучей и свирепой, как дикие коты Морарии.
А у некоторых даже курятник.
Старая Морария — это деревня. Утром, вечером, по выходным и праздникам. В будние дни деловая жизнь врывается в этот старинный уклад столичной суетой, пятничные вечера намекают на ночную жизнь, но все это скатывается со старинного квартала как капли росы с листа латука. И чем дольше здесь живешь, тем яснее понимаешь: как нас здесь, в сущности, немного. Тех, кто не пришел работать и не приехал отдыхать, а жителей — для которых это дом.
Кругом соседи. Более или менее приветливые, но давно знакомые лица. Ты видишь их в кафе, в лавке у Руя, в таверне за углом — соседи не ходят в модный ресторан с маленькими порциями и большим счетом, они едят курицу там, где ели ее последние тридцать лет. Они не пьют дорогие коктейли в бельгийском баре, оставив эту сомнительную привилегию французским переселенцам — покупают пиво в супермеркадо и употребляют, сгрудившись у ступенек нашей маленькой церкви. И потому модный ресторан и дорогой бар, хоть и придают нашему ларго немного блеска, все же выглядят чем-то временным и даже случайным.
Португальцы говорят: «Время — это статус». Ведь когда-то и таверна, и лавка Руя были чем-то новым, странным, непривычным. Наверно, чужим. А для того, чтобы стать своими, они… они просто были. Здесь, в Морарии, в ее хорошие и плохие времена.
Если вдуматься, это очень простая и очень правильная мысль: чтобы все пошло на лад, надо просто — быть. Год за годом. День за днем. Рассвет за рассветом, чей приход возвещает бодрый крик петуха.
