Последний путь. Будни Сокорро. Выпуск 17

Будни Сокорро Португальские истории

Нарастающий гул за моими окнами означает, что в квартале Сокорро что-то случилось. В таких случаях я выхожу на балкон, потому что надо жить жизнью своего байрру. Сегодня жизнь собрала соседей по банальному, на первый взгляд, поводу: сломалась машина. Именно так и сказал сын доны Элены из фрутарии: машина, мол, сломалась. Ну сломалась бы и сломалась, все мы не вечные, да только машина эта была — катафалк. У нас ведь как все разумно устроено: приходская церковь, а напротив — похоронная контора, бизнес в наших краях прибыльный и престижный. И вот этой-то конторы катафалк и сломался.

Ну как сломался. Вышла из строя рельса, по которой в катафалк закатывают гробы. И вот стоит посреди ларго это мрачное транспортное средство, из него торчит половина довольно богатого гроба, а рядом злющий мужик лет пятидесяти в траурном костюме и смущенный хозяин похоронной конторы.

— Это, сеньор, никуда не годится! — выговаривает злющий мужик. — Я сюда ехал полдня, чтобы достойно проводить двоюродную бабушку. Как же так?
— Вы извините, техника, такое случается. Подождите пять минут, я схожу за другой машиной, — скорбно отвечает гробовщик. И куда-то уходит.
Через десять минут безутешный племянник взорвался:
— Что же такое! Стою тут как дурак! Где ваш патрон?
— Я не знаю, — флегматично отозвался водитель катафалка.
— Ну так узнайте! Позвоните!
— У нас правило: во время похорон все телефоны без звука, — внушительно сказал водила. — Это очень серьезный ритуал.
— Серьезный?? Бабушка застряла, это, по-вашему, серьезно? Идите и приведите вашего патрона!
С водилы мгновенно слетает флегма.
— Шутите? У меня машина открыта, сами видите! Кто уходит, оставив машину открытой?
— Да что там красть, это же катафалк! — дружно заорала собравшаяся публика.
Водила нехотя поплелся куда-то за угол.
Зе предложил несчастному внучатому племяннику выпить кофе и погреться. Тот с сомнением покосился на застрявшую бабушку.
— Уж за нее можете быть спокойны, — сказал Зе и в знак утешения похлопал племянника по плечу.
Спустя еще десять минут вернулся хозяин похоронной конторы. Плохие новости: у второго катафалка сел аккумулятор.
— Ну может ваш водитель решит эту проблему?
— Может быть. А где он?
— Он пошел вас искать.
— И оставил открытую машину???
Допив кофе и ничего не решив, племянник принялся стенать:
— Что делать? Что делать? Вы знаете, какого труда мне стоило собрать бабушкиных друзей? Они ждут на кладбище. Им всем под сто лет! Нельзя заставлять людей столько ждать!
— Вы поезжайте туда и как-то их развлеките, — посоветовал невесть откуда вынырнувший водила. Судя по его довольному лицу, он тоже пил кофе.
— Как я их развлеку? Анекдот расскажу? Это же похороны! — завопил племянник.
Водила смущенно отошел в сторону, признавая глупость своего совета.
— Давайте попробуем еще раз, — со вздохом предложил гробовщик и взялся заталкивать бабушку в машину. Рельса сопротивлялась.
— Давайте вытащим, а потом с разбега, — опять вылез водила. — Может там просто застряло чего.
Племянник безнадежно махнул рукой.
И тут из боковой двери храма вышел священник.
— Падре! — в один голос кинулись к нему водила, гробовщик и племянник. — Падре, что нам делать?
Обалдевший падре оглядел весь этот неореализм у ступеней вверенной ему церкви и не нахошел ничего лучше как сказать:
— Примите мои соболезнования, сеньоры.
— А мне что делать? — с претензией спросил какой-то мужик из толпы.
— А вы-то кто, боже мой???
— А я вон на той штуке работаю. Мусор строительный вывожу.
Оказывается, пока одни орали, а другие смотрели, к самому ларго с улицы Олариаш подкрался грузовик, под завязку забитый старой черепицей и осколками азулежуш.
— Видите ли, у нас тут маленькая проблема, — вкрадчиво заметил гробовщик, указывая рукой на половину бабушки.
— Маленькая! — фыркнул племянник. — Конечно, не ваша ж бабушка!
— Да и не ваша, — вроде бы тихо, но отчетливо выступил мясник. — Старушка тут пятьдесят лет прожила, а вас мы не знаем!
Я подумала, не залезть ли в словарь, чтобы проорать по-португальски слово «самозванец» — неужели, ну неужели такое возможно в нашем тихом квартале? Но мясника одернула дона Элена:
— Мы и ее не знали. Очень она была закрытая, как все северяне, упокой Господи ее душу.
У племянника сделалось такое лицо, какое бывает, например, у армейских дедов-сибиряков при виде салаги-москвича.
— Послушайте, — примирительно сказал падре, — я уверен, что из этой ситуации есть выход.
Пар двадцать глаз устремились на него. И падре нашел же выход! Называется Travessa do Jordão — узкая лестница, соединяющая наше ларго с площадью Мартим Мониш и окрестностями. По ней-то падре и припустил.
Вслед ему полетели не то чтобы проклятия, нет, но явно что-то вроде «Религия — опиум для народа».
— Дона Элена! — завопила я. — А где ваш сын? Я ничего не понимаю! Все говорят очень быстро!
Сын доны Элены — один из немногих на нашем ларго, кто худо-бедно изъясняется по-английски.
— Я не знаю! — закричала в ответ дона Элена. — Смотри, у тебя кот убегает!
— Gato! Gatinho! — заверещали дети. — Как его зовут?
— Карлуш! — сдуру ответила я. Ну знаю же, что все начнут ржать. Кот Карлуш в Португалии то же, что кот, скажем, Валентин, в России. Или Михаил.
— Кота зовут Карлуш? — изумился племянник.
— Вернись к бабушке, — угрюмо буркнула я, подхватила кота и запихнула его в дом.
— Как хотите, а мне надо ехать, — твердо сказал водитель грузовика. — Я понимаю ваше горе и сочувствую, но у меня график. Давайте просто на время отвезем вашу бабушку на соседнюю улицу.
Катафалк медленно двинулся вперед и начал поворачивать на соседнюю улицу. Я схватила ключ, скатилась по лестнице и влилась в бредущую за ним толпу.
— А знаете, пятьдесят лет назад она как раз на эту улицу и приехала, — вдруг сказал племянник. — Здесь жила семья ее жениха. Это потом уже они с дядей переселились на руа Олариаш. Я помню, тут был маленький садик, я собирал лимоны. Лет пять мне было или поменьше…
Перед тем, как вернуться домой, я вместе с доной Эленой зашла в ее фрутарию — купить к ужину винограда.
— Мы смеялись, — сказала я. — Мы ужасные люди?
Дона Элена заботливо уложила гроздь на весы. И заговорила очень медленно, так, чтобы я поняла:
— Мой семейный альбом. Иногда я смотрю на фотографии. Мама, папа, бабушки, дедушки… Но есть лица, которых я не знаю. Это тоже моя семья, но я ничего не могу о них вспомнить. Для своих внуков эта сеньора никогда не будет без имени. Ее будут помнить.
— Но мы смеялись!
— Это хорошо, что смеялись. Значит, о ней будут вспоминать с улыбкой. Что может быть лучше для человека, который ушел.

Тэги

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *