Один мой приятель-португалец, парень спокойный, веселый и денежный, около года назад начал вдруг брать уроки русского языка. Времени у него было не так чтобы много — днем он вкалывал в собственной студии компьютерного дизайна, а по ночам играл на виоле в двух довольно известных casa do fado.
— Пурке тебе это надо? — поинтересовалась я, имея в виду спряжения русских глаголов.
— Ксиуша, — ответил Бруну.
И я больше не спрашивала. Чего спрашивать, и так все понятно.
Время от времени Бруну возникал в аське и восклицал «Ксиуша красивый!»
Некоторое время назад он спросил, какие цветы любят русские женщины, и я поняла, что «красивый Ксиуша» вот-вот приземлится в Портеле.
Поэтому когда Бруну вызвал меня в «Суису», я была абсолютно уверена, что он намерен предъявить мне соотечественницу, причем не исключено, что в статусе невесты.
Однако за столиком Бруну сидел в одиночестве. Грустно хлебал из запотевшего стакана какую-то коричневую бурду и с отвращением смотрел на бродящие по Россио стаи туристов.
— Где твоя девушка? — спросила я после непременных приветственных поцелуев.
— Ксиуша на родина, — мрачно сказал Бруну. — Я не смог.
Надо сказать, в глубине души я всегда сомневалась в том, что симпатичного Бруну вообще интересуют женщины. Поэтому его «не смог» я истолковала совершенно однозначно и сдуру кинулась объяснять, что быть геем в Португалии — не то же самое, что в Воронеже, и вообще, почему нужно стыдиться себя, особенно в стране, где красивых мужиков столько, что хватит не только на женщин, но и на других мужиков?
Поняв, о чем я толкую, Бруну вылупился на меня так, словно увидел двухголовую овцу.
— Я не гей, — сообщил он. — Хотя, может, лучше бы я им был.
Судя по всему, Ксиуша разбила ему сердце.
— Она тебя бросила?
— Не совсем, — замялся Бруну. — Скорее это я ее бросил.
Оказалось, с девушкой из Санкт-Петербурга несчастный португалец познакомился на фэйсбуке — ну а где еще. Он мечтал побывать в Питере, а ей нравился Криштиану Роналду. Собственно, Криштиану Роналду познания девушки о Португалии и исчерпывались. На этом и сошлись. Слово за слово, и вот уже Бруну тратит по двести евро в месяц на смс-сообщения, начинает учить русский язык и прикидывает, в каком углу стометровой квартиры-студии с видом на Тежу лучше отгородить детскую. У португальских мужчин вообще какой-то пунктик на детях, но это, впрочем, тема для отдельного разговора.
Дальше, после серьезного разговора по скайпу с родителями Ксюши, покупается билет в Лиссабон. Вибрирующий Бруну встречает петербурженку в Портеле, видит, что в жизни она еще красивее, чем на фотографиях, и убеждается, что проживет с ней всю оставшуюся жизнь.
— Мы провели неделю на Мадейре, вернулись в Лиссабон и стали жить вместе, — монотонно повествовал Бруну. — Мы много гуляли, я показывал ей город. С родителями познакомил. Мы планировали свадьбу. В России у Ксиуша была работа в офисе, но она уволилась и решила остаться в Лиссабоне, пока у нее не кончится виза. Это шесть месяцев.
Слушая Бруну, я прикидывала, что же такого могло случиться, чтобы спустя три месяца этот обезумевший от любви балбес посадил «Ксиушу» в самолет и отправил домой.
— Мне все завидовали. Ксиуша очень понравилась моим моим родителям и моим друзьям…
Ну ясно. Русских женщин, не особенно избалованных комплиментами, бурное восхищение португальцев поначалу сбивает с ног, по себе знаю. Видать, крыша у Ксюши отъехала, да плюс незнание некоторых особенностей португальского менталитета, который не подразумевает каких-либо секретов во всем, что касается секса и отношений… Ксюша пошла налево и попалась. Неприятно.
— Да нет, — раздраженно сказал Бруну. — Ты очень злая, знаешь. Сразу предполагаешь самое плохое.
— Кстати о плохом. Что это ты пьешь?
Оказалось, с недосыпу Бруну смешал в стакане с колотым льдом холодную «Agua das Pedras», эспрессо и лимонный сок. Я потом попробовала, действительно работает — приводит в чувство мгновенно, но, правда, ненадолго.
— А я думала, это кока-кола.
— Ну да, ты же всегда про людей гадости думаешь, — съехидничал Бруну и продолжил свою тоскливую сагу.
Ксюше мужское внимание, безусловно, нравилось, но изменять она и не думала. Ей было некогда. Каждый день она вставала ни свет ни заря и шла гулять по Лиссабону. Уходила утром, возвращалась вечером и любой разговор с Бруну начинала словами:
— А ты знал, что..?
Ну, например, знал ли Бруну, что в могиле Камоэнса на самом деле никакого Камоэнса нет? Или знал ли Бруну, что на месте площади Мартим Мониш раньше была парковка, еще раньше огромный пустырь, а еще раньше дворец маркизы Алегрете?
— За это, — злобно сказал Бруну, — тебе спасибо. Ксиуша читала твой блог. В общем, я думал, это у нее пройдет. Она привыкнет и станет жить нормальной жизнью.
— Ты что, ревновал ее К ГОРОДУ? — изумилась я.
— Я не ревновал. Я просто перестал понимать, где мое место. Сначала я был в восторге: она с первого взгляда полюбила мой родной город и мою страну. Но через два месяца я подумал, что лучше бы она полюбила меня. Я стал чувствовать себя идиотом.
Чувство усугубилось после того, как Ксиуша узнала, что Бруну никогда не бывал на Азорских островах. В Риме бывал, в Сан-Франциско бывал, даже пирамиды Чичен-Ица видел. А вот на Азоры так и не собрался. Бывает. Но Ксюшу это потрясло до такой степени, что она каждому встречному лиссабонскому пню говорила:
— Я не понимаю, как это возможно — до такой степени не интересоваться собственной страной!
Дальше больше. Бруну приходил с одной работы, чтобы поужинать и идти на другую работу, и за эти два часа Ксюша ухитрялась начисто вынести ему мозги рассказами о Лиссабоне, планами поехать в Сьерра Эштрела и жалобами на его, Бруну, равнодушие к красотам Португалии. Что удивительно, португальская кухня не интересовала ее вовсе, как, впрочем, кухня вообще, поэтому Бруну ел что придется.
— Не думай, что я сексист. Мне не нужна кухарка. Но было бы так приятно придти с работы и поужинать чем-нибудь, что приготовила твоя женщина. Не обязательно португальским. Просто чем-нибудь. Я так устал от кебабов.
Однажды, набравшись смелости, Бруну озвучил эту невинную мечту Ксюше.
— Вот значит как ты ко мне относишься, — оскорбилась она. — Дешевая рабочая сила! На нашей улице четыре ресторана.
Бруну ужаснулся, свалился в ноги и пообещал, что больше такого не повторится. О том, как отразится на его похудевшем из-за кризиса кошельке ежедневное хождение по кабакам, он говорить не стал. Не хотел расстраивать Ксюшу.
А потом наступил день рождения его мамы, куда Ксюша была приглашена в качестве невесты. Мама, разумеется, заговорила о свадьбе, о том, что у будущей снохи скоро закончится туристическая виза, и надо бы начинать оформлять документы, а еще хорошо бы познакомиться с новой родней.
— Зачем вам ехать в Петербург? — изумилась Ксюша. — Что там делать? Россия вообще жуткое место.
И на глазах изумленной публики вдарила страстную песнь о том, что нет в мире страны лучше Португалии и города красивее Лиссабона.
В конце праздничного ужина папа отозвал Бруну в сторонку и сказал буквально следующее:
— Если ты ее любишь — женись. Но я бы не доверял женщине, которая так легко рубит собственные корни.
Бруну думал трое суток.
— И знаешь, я понял, что мне нужна жена, а не туристка. И еще я понял, что Ксиуша меня не любит. Когда я говорил с ней о том, как мы будем жить после свадьбы, как скоро мы сможем позволить себе ребенка, она сказала, что ее больше волнует, как скоро мы полетим на Азоры. А ведь ей тридцать один год, и она говорила, что мечтает о тихих домашних вечерах в кругу семьи…
Когда Бруну объявил, что, как говорится, финита, Ксюша впала в истерику. Но не из-за того, что свадьбы не будет. Вообще не из-за Бруну. Всю ночь она сидела на балконе, смотрела на Тежу и рыдала.
— Она плакала и говорила, что не знает, когда снова увидит Лиссабон, и это разрывает ей сердце. Я, наши совместные планы, которые никогда не осуществятся — об этом она даже не вспоминала! — растерянно сказал Бруну. — Объясни мне, что это было?
У меня была масса вариантов — от того, что девушка просто хотела «свалить из Рашки» до «Лиссабон действительно сносит башню». Но я сказала, что так бывает, не сложилось, слишком разные интересы… В общем, все то, что обычно говорят в таких случаях.
Но, сказать по правде, я и сама в некотором недоумении.
Люди, что это было?