Дона Мария воспитывала своего обалдуя одна. Ничего не жалела для Леандро: мальчик красивый, умненький, растет без отца… И хотя в последнем печальном обстоятельстве дона Мария была вовсе не виновата — отец Леандро умер от пневмонии, когда ребенку было два года — она все равно пыталась дать пацану лучшее из того, на что хватало ее зарплаты медсестры в госпитале «Карри Кабрал».
Леандро в меру своего подросткового мозга понимал, что матери нелегко. Но однажды в этом самом мозгу что-то перемкнуло, и он потребовал айфон. С его точки зрения это было разумно: в школе он считался крутым парнем, а все крутые парни ходят с айфонами, так? Айфон — это не излишество, это вопрос престижа, а потому необходимость.
Мать выслушала эти соображения, посмотрела на ценники во Фнаке и сказала «Нет».
— Очень надо, — намекнул Леандро. — Позарез.
— Четыре сотни, — отрезала дона Мария. — Обойдешься. У тебя есть мобильный телефон.
— Это рухлядь! Как я покажусь парням на глаза?
Дона Мария покрутила пальцем у виска и ушла на кухню готовить ужин, сочтя вопрос исчерпанным. Но для Леандро все только началось. За ужином он демонстрировал отсутствие аппетита и жевал свой бифштекс с видом тоскливым и несчастным. Поняв, что мать не реагирует, он пустил в ход смертельное оружие:
— У парней есть отцы… Они вместе ходят на стадион, на пляж ездят… А я…
На глаза доны Марии навернулись слезы.
— А у меня даже айфона нету…
Услышав про этот чертов телефон, дона Мария пришла в ярость. Она поняла, что имеет дело с банальнейшей спекуляцией — и отвесила сыну подзатыльник.
Леандро натурально обалдел. Никогда в жизни мать не поднимала на него руку.
— Ты меня ударила!
— Я тебя еще не так ударю, если не прекратишь канючить, — пригрозила дона Мария.
— Ты не имеешь права! — завопил Леандро. — Я уже взрослый! Ты нарушаешь мое законное право на… на…
Тут надо заметить, что буквально на днях он смотрел какую-то американскую программу, в которой речь шла именно о правах детей. Увы, смотрел он ее невнимательно и запомнил не все.
— Право на айфон? — ехидно подсказала дона Мария.
Леандро молча ушел в свою комнату, провел быстрые интернет-изыскания и через пять минут с видом Немезиды появился в гостиной, где мать смотрела телевизор.
— Я намерен позвонить в APAV и потребовать защиты.
— В какой еще апав? — поперхнулась дона Мария. — Какой защиты?
— Защиты моих прав ребенка, — с достоинством ответил Леандро.
Дона Мария запустила в обнаглевшего балбеса диванной подушкой, налила себе рюмочку миндального ликера и грустно подумала, что парню, конечно, необходима крепкая мужская рука.
Несколько дней прошли в относительном спокойствии. Леандро дулся, разговаривал мало, а на добродушные колкости матери про «защиту прав» и натовский авианосец, стоящий в устье Тежу, многозначительно щурил глаза.
А солнечным субботним утром в кафе «Черная кошка» вошел представительный мужчина в деловом костюме. В руках у него была папка с логотипом APAV.
— Доброе утро всем. Кто здесь дона Мария?
Дона Мария как раз размешала сахар в своем галао и собиралась сделать первый глоток. Ее радовали ароматный горячий кофе с молоком, и хрустящая торрада, щедро политая растопленным сливочным маслом, и возможность посидеть в кафе за неторопливым субботним завтраком — словом, у нее было прекрасное настроение. Поэтому на вопрос незнакомого мужчины она ответила с улыбкой.
— Возможно, нам было бы удобее поговорить с глазу на глаз, — сказал пришелец. — Это касается вашего сына.
— Это Алту Пина, сеньор, — внутренне похолодев, но стараясь не выдать своего беспокойства, отозвалась дона Мария. — Здесь все знают Леандро и все вам скажут, что он хороший мальчик.
— Вопрос не в том, насколько он хороший мальчик. Вопрос в том, насколько вы хорошая мать.
В сторону Марии повернулось сразу десять голов.
— Да чтоб у меня была такая мать, как дона Мария! — возмутился старый сеньор Витор.
— А вот мальчик жалуется, что вы его избиваете.
— Вы кто такой? — грозно спросила дона Олга, отодвигая в сторону онемевшую дону Марию. Дона Олга была хозяйкой «Кошки» и считала, что каждый, кто находится на ее территории, пребывает под ее, доны Олги, защитой.
— Я из APAV, — слегка растерявшись, ответил мужчина. — Сотрудник социальной службы.
Дона Мария набрала в легкие побольше воздуха и прокричала:
— Леааааандро!!
— Мам, ну чего? Я на воротах стою, — недовольно сказал взлохмаченный потный отрок, появляясь на пороге кафе.
— Ах, значит я с тобой плохо обращаюсь! Посмотрите, я его избиваю! Может еще голодом морю? Бедняжка!
Круглые щеки «бедняжки» покрылись багровым румянцем. Сказать по правде, он успел забыть, что набрал найденный в интернете номер телефона и плаксиво пожаловался на мать.
— Леандро, ты спятил? — спросила дона Олга.
— Ннууу…. Ннееет… Она же меня ударила…
Дона Мария вышла на улицу. По ее лицу Леандро видел, что надо бежать и прятаться, потому что сейчас все будет очень плохо. За доной Марией бросился социальный работник. За социальным работником — все посетители кафе и дона Олга. Не прошло и минуты, как на крошечной площади собралась толпа.
— Знаете что? Забирайте его, — сказала дона Мария, подталкивая сына к социальному работнику.
— Мам, ты чего?? — ужаснулся Леандро.
— Иди жить в этот твой авап! Здесь тебе плохо! Здесь у тебя всего лишь одна собственная комната, один телевизор, и еда только три раза в день. Иди и скажи авапу, что это нарушает твои права! С Этого дня пусть авап о тебе позаботится!
— APAV, — несмело поправил социальный работник, уже понявший, что оказался в центре банальной семейной ссоры.
— Плевать! — рявкнула дона Мария и поманила сына пальцем. — Ну-ка иди сюда.
Леандро опасливо подошел.
— И это мой сын, — скорбно сказала дона Мария. И треснула его по затылку. — Теперь вы просто обязаны его забрать.
Социальный работник открыл папку и стал что-то помечать в своих бумажках.
Леандро забыл, что ему двенадцать, и что он из крутых парней. Он вцепился в дону Марию и взвыл:
— Мама! Маааааамаааааа!
— Забирайте, — сказала дона Мария уже без прежней уверенности.
— Да не буду я его забирать! — социальный работник захлопнул папку.
— Нет уж, заберите. Его ведь избивают! Ему игрушку не купили! Авап все купит, Авап добрый!
— APAV! — пискнул ювенальщик, чувствуя, как смыкаются за его спиной ряды жителей Алту Пина.
— А ну-ка идите сюда, я и вам по шее дам! — снова впала в ярость дона Мария.
— Послушайте, — примирительно сказал сотрудник AVAP, — все в порядке. Я же вижу, что мальчик здоров, ухожен. Я знаю, что он неплохо учится, мы звонили в школу. И совершенно очевидно, что вы его любите. Это просто недоразумение.
Автор недоразумения позволил себе отцепиться от материной кофты, на которой остались следы его вспотевших от страха кулаков.
— А что вы в своей папочке чиркали? — подозрительно спросила дона Олга. Она сама вела отчетность в кафе и знала, что иногда один документ может поменять все.
— Что я все проверил, и что все в порядке, — отрапортовал социальный работник.
Остаток дня Леандро просидел дома, потому что стоило ему высунуть нос на улицу, как каждый встречный начинал с издевательским сочувствием хлопать его по плечу, называть «жертвой салазаровских репрессий» и предлагать подбросить до гавани — мол, попросишь политического убежища на натовском корабле.
— Однажды эта история станет старой, а потом и вовсе забудется, — без особой уверенности утешала сына дона Мария. — Любой может сделать глупость.
— Это Алту Пина, мама, — уныло отвечал Леандро. — Тут никогда ничего не забывают.
А в заключении немного фаду. Os putos — Дети.