Дело так было: я искала шкаф для обуви. Когда в доме у тебя мужчина с сорок пятым размером ноги, шкаф требуется вместительный. Я, к тому же, хотела черный, лаконичной формы, с ящиком для перчаток и прочих мелочей, и чтобы был красивый — ну, по возможности.
И вот, значит, отправилась я на один секретный мебельный склад. И там, среди английских кресел в цветочек, старых гобеленов с пастушками и фарфоровых ночных горшков, нашла то, что хотела. Заплатила, оставила адрес, превентивно поскандалила насчет доставки — так, на всякий случай.
Наутро сижу, жду.
В десять утра, дико сигналя, на ларго въезжает фургончик. Из него, дико же ругаясь, вылезают трое мужиков и начинают запихивать в подъезд нечто, упакованное в слои пупырчатой пленки.
Через пять минут нечто появляется в моей гостиной.
— Доброе утро, — говорит Главный Дикий Мужик. — Шкаф ваш.
И жестом фокусника срывает с объекта пленку.
— Это, — говорю, — не мой шкаф.
— Да ваш!
— Да не мой! Я купила черный, простой, на гнутых ножках. Для обуви.
— А это, по-вашему, не черный? — изумляется Мужик.
— Какой же он черный, он весь расписной какой-то!
— Это не рисунок, дона, — оскорбленно говорит Мужик. — Это перламутр!
— На хрена мне перламутр! Мне нужен мой шкаф для обуви!
Мужик заглядывает в свои бумаги, тоскливо глядит на фургончик внизу, на мою злобную морду, и признает:
— Ну хорошо. Это не ваш шкаф. Я убью Луиша.
— Это дело ваше. Я просто хочу мой шкаф.
— Вы, дона, погодите, — вкрадчиво говорит Мужик. — Вы поглядите, какой он красивый.
Я обхожу деревянное сооружение в пагодах и лодках. Действительно, красиво. Винтажное шинуазри годов примерно 50-х.
— Это больше чем шкаф! — воодушевляется Мужик и начинает одну за другой распахивать многочисленные дверцы. — Сюда пятнадцать бутылок влезает!
— Это что, бар???
— Он и для обуви годится! Дайте мне какую-нибудь обувь.
Я протягиваю первое, что вижу: гигантские домашние тапки-собаки, купленные некогда в помрачении рассудка. Когда, в какой момент мне показалось, что эти тапищи сорок пятого размера с глазами и усами будут трогательно выглядеть на взрослом мужчине???
Мужик предсказуемо вздрагивает, но быстро берет себя в руки и шикарным жестом засовывает тапки в бар.
— Слушайте, — говорю я. — Это, конечно, красиво. Но я хочу мой шкаф для обуви. Нормальный обычный шкаф.
— Модная вещь, — намекает Мужик.
— Это шинуазри! Это было модно при Луи Пятнадцатом и при молодом Черчилле! Это, блин, рококо! Я не хочу жить с рококо!
— Ах, дона, какие ужасные слова, — на всякий случай обижается Мужик. — Французская вещь, дерево, перламутр. А у меня еще четыре адреса. А у вас узкая лестница. А у меня больная спина.
И смотрит на меня такими глазами — ну совсем как у моего кота, когда тот хочет, чтобы я почувствовала себя убийцей.
Мужик вынимает из кармана двадцатку, чем добивает меня окончательно:
— Вот. За мою ошибку. И я поеду работать дальше. Гуд?
Во мне начинает просыпаться совесть.
— Послушайте. Это дорогая вещь. Она стоит больше, чем мой шкаф. Небольшая реставрация — и вы сможете продать эту койзу гораздо дороже.
— Дона, я не занимаюсь реставрацией. Я просто продаю мебель. У меня еще четыре адреса. У меня болит спина. Я не завтракал.
— Это винтаж, — втолковываю я. — Французский или бельгийский. Видите, тут клеймо.
— Дона, ну мы же взрослые люди! Вы что, верите всему, что написано? Понятно же, что это Китай!
Я хочу напомнить ему, что пять минут назад шкаф был и французский, и модный, и вообще расчудесный. Провожу пальцем по перламутровой пагоде.
— Я вам дам контакт хорошего реставратора, — говорит повеселевший Мужик. — Это мой брат, он вам скидку сделает. У него мастерская тут рядом, за углом.
— Вашего брата зовут Джозеф??
— Зе его зовут, — мрачно отвечает Мужик. — Но если хотите — Джозеф.
Я не хочу звать его Джозеф. Я хочу мои стеклянные полки, которые жду уже полтора года, и которые чертов Джозеф никак не отдаст. У нас с Джозефом долгая и мучительная история. Он зовет меня Альма, мы раскланиваемся на улице, а еще я обещала натравить на него полицию и поджечь его мастерскую. На все мои угрозы и проклятия Джозеф отвечает с кротостью и смирением овечки:
— Альма, я тебя понимаю и не сержусь. Темперамент. Два артиста всегда поймут друг друга.
Стеклянных полок, впрочем, не отдает. Не из жадности. Просто ему неохота делать замеры и звонить стекольщику.
Я тычу пальцем в белую витрину и сообщаю Мужику:
— Ваш брат сделал эту вещь для меня.
— Да, Зе у нас артист, — не без гордости отвечает Мужик. — Так что, договорились, да? Берете шкаф?
И я решаюсь. Будем считать, что это награда судьбы за все мои мытарства с Джозефом. Странная, на фиг мне не нужная награда.
— Надо что-то подписать? — спрашиваю я, глядя, как Мужик ловко собирает пупырчатую пленку.
— Дона, боже мой, зачем лишние бумаги. Вы мне верите, я вам верю. Два деловых человека всегда поймут друг друга.
На пороге он оборачивается и уважительно говорит:
— Прекрасный выбор. Просто прекрасный. Дона разбирается в мебели. У доны есть вкус.
И широко улыбается. И я улыбаюсь тоже. Несмотря на китайско-французский бар вместо шкафа для обуви.
Хочешь охмурить кого угодно? Не спрашивай меня, как. Просто родись лиссабонцем.
