Лиссабон — это история любви.
Не с первого взгляда, потому что первый взгляд был в ноябре, дождливом, холодном, накрывшем город с черепичными крышами серой пеленой зимы и тоски. Я ходила по узким улицам Алфамы с сером же пластиковом дождевике, купленном в китайском лавке, и не чувствовала себя так, словно гуляю по химической фабрике в Гуанчжоу. Все вокруг казалось выцветшей декорацией к мрачным арт-хаусным фильмам. И все, чего я желала в те несколько своих первых дней в Лиссабоне — поскорее убраться куда-нибудь, где светит солнце, или лежит белый снег, да все равно, лишь бы подальше от этого средоточия печали и бесконечных скользких лестниц.
Через несколько месяцев, в февральской темной Москве, я найду пару туфель с царапиной на каблуке и вспомню, как тонкая высокая шпилька застряла между камнями того, что в путеводителе обозначено как calçada portuguesa. И с изумлением почувствую острое желание вернуться — в город, чью красоту я не разглядела, и в существовании которой вовсе не была уверена. Сама того не понимая, я узнала, что такое saudade: смутное стремление вернуть то, чего у меня никогда не было.
И был сияющий лиссабонский апрель, и была песня Abril em Portugal, про которую я не знала, что это знаменитое фаду Coimbra — да знал ли об этом сам Луи Армстронг… Были дожди, но уже совсем другие, радостные, короткие, словно водопады сияющих искр, которые делали город еще ярче. Оказалось, что Лиссабон ослепительно белый, рыжий, синий, что он пахнет апельсиновыми рощами, свежевыстиранным бельем, жареной рыбой и морем. Он похож на детскую книжку-раскраску, созданную очень счастливым ребенком. Он и сам похож на дитя — открытый, доверчивый, с наивной хитрецой и трогательно щербатой улыбкой ребенка, потерявшего первые молочные зубы.
Я не знала о нем ничего, кроме того, что хочу возвращаться снова и снова. И я возвращалась, забыв про любимую Вену и непонятый, неоткрывшийся мне, но такой желанный всякому русскому человеку Париж. Лиссабон захватил меня целиком, не оставив другим городам ни шанса. Пожалуй, это была страсть.
А потом, как в любых отношениях, началось узнавание. Картинка, яркая, но до той поры плоская, начала приобретать объем. Улицы перестали быть для меня безымянными, имена и названия наполняли город новым смыслом. Из каждого переулка Алфамы выходила живая история, мрамор дворцов и гранит мостовых, той самой calçada portuguesa, открывали давние секреты, и над лабиринтом Старого города поднималась мало-помалу сама Португалия, от Алгарви до Минью, от двенадцатого века до наших дней.
Афонсу Великий, Нуну Алвареш Перрейра и Жуан I, огни на башнях замка Палмела, Великие Географические открытия, армиллярные сферы Мануэла Счастливого и несчастный король Себастьян, династия Браганса — я читала историю страны как роман, от которого невозможно оторваться. Так бывает, когда самый незаметный мальчик в классе оказывается самым интересным, и так странно, что кому-то нравятся другие. Если бы они только знали…
Говорят, туризм не стоит путать с эмиграцией. Прежде чем сказать Лиссабону «да», у меня было время узнать его темные стороны. Понять, что он бывает шумным, грязным, бесцеремонным. Мрачно тоскливым, как в тот мой первый ноябрь — и с этой тоской, воспетой Пессоа, сделать ничего нельзя, только пережить, поддерживая, сколько хватает сил, воспоминаниями и надеждой. Что португальская зима может быть суровой и долгой. Что обычный быт в Старом городе не так уж комфортен по сравнению с обычной московской квартирой. Что здесь могут обмануть — как везде, но и пожалеть, помочь, защитить. Что я всегда буду иностранкой, и найдутся люди, которые поставят мне это в упрек. А будут и те, кто станет мной гордиться — потому что я выбрала Португалию.
Хотя вообще-то иногда мне кажется, что это она выбрала меня.
