Однажды лиссабонский таксист забрал в аэропорту трех туристов: британца, француза и американца. И те, полагая, что он не понимает других языков, принялись обсуждать, до чего ленивый народ живет в Португалии.
— Смотрите, — сказал британец, указывая на подъемный кран.
— Я был здесь пять лет назад, и, клянусь, с тех пор эта стройка не продвинулась ни на один кирпич. Вот мы построили Вестминстерское аббатство за какие-то пятьдесят лет.
— А мы Версальский дворец — за двадцать, — вступил в разговор француз.
— А мы Белый дом — за пять лет! — поддержал американец.
В этот момент такси как раз ехало мимо монастыря Жеронимуш.
— Эй, мистер, — обратился к таксисту американец, — что это за огромное здание?
— Не знаю, сеньор, — ответил таксист. — Когда я ехал за вами в аэропорт, его еще не было.
В этом анекдоте, как в любой шутке, есть лишь доля шутки.
Прогулка по монастырю здесь
Монастырь Жеронимуш был построен меньше чем за сто лет — для сооружения такого грандиозного размаха это не срок. Принято считать, что главная причина его строительства это Великие географические открытия: Жеронимуш должен был стать символом могущества Португалии и воплощенной в камне великой благодарностью Небу — за покровительство в открытии новых земель.
Это, конечно, правда — но далеко не вся. У Жеронимуша было и другое, куда более важное предназначение. И для того, чтобы понять, какое именно, стоит задать один вопрос. Всего один, но, пожалуй, самый важный. Почему именно «Жеронимуш»? Почему самое грандиозное сооружение своего времени было отдано ордену иеронимитов — малоизвестному и не слишком влиятельному, в отличие, скажем, от ордена Сантьяго или ордена Христа, мечам которых Португалия была во многом обязана самим своим существованием?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нам придется погрузиться в историю средневековой Европы и Ависской династии — королей, правивших Португалией с 1385 по 1580 год. Всего за 195 лет своего существования эти потомки Капетингов пережили великую славу и великие поражения, познали преклонение и предательство, побывали и жертвами, и преступниками. У них бывали сказочное везение и столь же сокрушительные поражения. Но, как бы там ни было, они не канули в лету, подобно множеству европейских родов с короткой историей, а навсегда вписали свое имя в память не только Португалии, но и всего мира.
ИГРА ПРЕСТОЛОВ
Итак, Португалия, первые годы XVI века. На королевском троне — король Мануэл I, прозванный Venturoso или Afortunado, что значит «удачливый», «счастливчик». Он и правда был удачлив, этот двоюродный брат короля Жуана II, рожденный без каких-либо шансов когда-нибудь занять трон. Отец Мануэла инфант Фернанду был третьим сыном короля Дуарте I и, следовательно, внуком Жуана I, основателя Ависской династии. Он носил титул герцога Визеу, который унаследовал от дяди, Генриха Мореплавателя, и был женат на своей двоюродной сестре Беатрис, которая из-за генеалогических хитросплетений одновременно приходилась ему племянницей.
Фернанду дважды оказывался в шаге от короны, но новорожденные младенцы короля поставили крест на возможности когда-нибудь унаследовать португальский трон. Впрочем, согласно хронистам, герцог Визеу больше интересовался войной и путешествиями нежели управлением страной. Чего нельзя сказать о его сыновьях: Жуан, Диогу и Мануэл росли при дворе и с детства слышали разговоры о политике. Именно Жуан, старший и, очевидно, самый разумный, стал главой семьи после смерти отца. Он не только унаследовал все его титулы и владения, но и был обласкан самим королем: Жуан II сделал кузена магистром Ордена Сантьяго и коннетаблем Португалии. Возвышение было не только данью родственным чувствам — Жуан II надеялся приобрести союзника в борьбе с недовольными его политикой вельможами. А, учитывая, что женой его была родная сестра Жуана, Диогу и Мануэла, он считал «ветвь Фернанду» своей опорой. И так было — до самой смерти герцога Визеу в 1472 году. Титулы и имущество бездетного холостого Жуана перешли к Диогу.
Мануэлу в ту пору было три года, и уже тогда он считался «благословенным ребенком»: Беатрис родила его в 39 лет и выжила сама, что в средние века считалось почти чудом. Он был любимцем матери, она твердо верила в то, что мальчику уготовано великое будущее, и потому события ближайших лет стали для нее страшным ударом. Девятнадцатилетний Диогу, новый герцог Визеу, как оказалось, отнюдь не разделял верноподданнических убеждений своего покойного брата и не испытывал к королю Жуану II братских чувств. Он примкнул к заговорщикам, целью которых было сместить Жуана с трона: им категорически не нравился затеянный королем пересмотр жалованных грамот, а значит привилегий и владений, которые щедро раздавал его предшественник Афонсу V. Да не просто примкнул — возглавил! В обмен на обещание в случае смерти Жуана II и его прямого наследника самому занять трон. Амбиции Диогу простирались куда дальше сохранения титулов и земель — он хотел стать королем и шел к своей цели без колебаний. Однако заговор был раскрыт, и Жуан II убил Диогу собственными руками.
Мануэл унаследовал все титулы и стал 4 герцогом Бежа и 5 герцогом Визеу. Но для семьи, казалось, все было кончено: тень предательства старшего брата должна была навсегда омрачить будущее Мануэла. И, наверно, так бы и случилось, если бы не его мать Беатрис, женщина умная, практичная и в дворцовых интригах чрезвычайно искушенная. Ей удалось убедить разъяренного короля в том, что мальчик не представляет опасности и более того, учитывая его недюжинные способности, может быть полезен. Спустя какое-то время Жуан II вернул новому герцогу Визеу свое благоволение. Не в последнюю очередь потому, что королевский наследник Афонсу питал к Мануэлу привязанность. Мануэл был на шесть лет старше инфанта, в то время это была существенная разница в возрасте. Афонсу прислушивался к Мануэлу и во многом доверял его суждениям. Не случайно именно герцог Визеу представлял наследного принца на его свадьбе с Изабеллой Арагонской в 1490 году.
Этот брак должен был стать важнейшей династической вехой в истории Иберийского полуострова: португальский инфант и наследница Католических королей Фердинанда и Изабеллы — союз, одобренный всеми, мог бы изменить карту Европы и создать единую великую Иберию. Увы, не прошло и года, как шестнадцатилетний Афонсу нелепо погиб на глазах у своей юной жены — его сбросила и придавила лошадь.
После гибели сына Жуан II полностью утратил интерес к жизни. Было ли это разбитое сердце отца, или разбитые надежды монарха, никто не знает. Но в любом случае, перед ним встал вопрос о престолонаследии. Тут-то и вспыхнули с новой силой утихнувшие было дворцовые интриги. Единственным живым потомком мужского пола был девятилетний Жоржи — бастард, рожденный от связи короля с некоей Анной де Мендонсой. Именно его Жуан II и хотел видеть после себя на португальском троне. Ну и что, что бастард? Во-первых, признанный. Во-вторых, сама Ависская династия началась с бастарда: Жуан I был внебрачным сыном короля Педру Безумного и Терезы Лоренсу! Кто сказал, что бастард не может быть достойным правителем? Все ведь зависит от человека. У Педру Безумного был законный сын от жены Констансы, два бастарда от Инеш ди Каштру, а королем стал именно Жуан — потому что, так уж случилось, был рожден, чтобы им стать!
Права Жоржи были немедленно закреплены официально: король-отец пожаловал ему титулы герцога Коимбры и графа Монтемор-о-Велью, а также сделал мальчика магистром орденов Авиш и Сантьяго — излюбленный и надежный способ прикрыть греховное происхождение. И вот тут, в ситуации, когда, казалось, все было решено, три весьма неглупые и влиятельные женщины решили, что королем должен стать Мануэл, герцог Визеу: мать Мануэла Беатрис, его сестра-королева Леонора Ависская и Изабелла Кастильская, которую называли самой могущественной женщиной своего времени. Мотивы Беатрис понятны и лежат на поверхности: Мануэл был ее сыном, ее личным чудом, к тому же его коронация отчасти могла бы компенсировать бесславную смерть Диогу. Королева Леонор прекрасно понимала, что ей на троне куда выгоднее родной брат, чем бастард мужа, который скорее всего сошлет ее умирать в какой-нибудь дальний монастырь.
А Изабелла Кастильская… о, это была не только могущественная, но и весьма проницательная женщина, которая в каком-то смысле была похожа на Мануэла. Пожалуй, в самом главном: она мыслила даже не как королева — как политик. Раннее вдовство дочери не заставило ее отказаться от главной цели, от планов создать единую Иберию. В молодом герцоге Визеу она увидела союзника, сильного, умного, целеустремленного. А если так, то нечего непонятно каким бастардам путаться под ногами у королей. Существует множество способов получить трон. Но для Изабеллы было крайне важно, чтобы Мануэл получил корону бескровно и законно. Еще не остыли мечи Реконкисты. Эмир Боабдиль только что отдал Католическим королям ключи от Гранады. Мозаика будущей Испании только-только начала собираться под эмблемой Изабеллы и Фердинанда. И Португалия была одной из ее частей, рисковать которой Изабелла не собиралась. Узурпировать трон, минуя законного наследника, означало ввергнуть Португалию в междоусобную войну, которая неминуемо отразилась бы на хрупком равновесии, установившемся между Кастилией, Арагоном и другими иберийскими королевствами.
Но почему Мануэл? Почему не Жоржи? Какая, в конце концов, разница, с кем договариваться? Да, Жоржи слаб, но при определенных обстоятельствах это может быть и плюсом — на слабого легче влиять. Собственно, это и есть ответ: хорошо, когда влияешь ты, плохо — когда твои противники. А ведь мать Жоржи, Анна де Мендонса, была доверенной камеристкой дамы по имени Хуана Бельтранеха, родной племянницы Изабеллы Кастильской, ее злейшим врагом. Хуана оспаривала право Изабеллы на кастильский трон, развязала против нее войну, была побеждена и насильно пострижена в монахини. Но она была жива и не сломлена, она имела поддержку некоторой части иберийского дворянства и подписывала свои письма La Reina. Она была опасна. Окажись португальский трон в руках сына одной из ее преданных союзниц, эта опасность возросла бы многократно.
Четыре года ушло на то, чтобы внушить Жуану II, что наследником следует объявить Мануэла. Все эти четыре года между Лиссабоном и Толедо сновали шпионы и курьеры. Заключались и расторгались секретные союзы, достигались тайные договоренности, а главное — вырабатывался четкий план, который следовало привести в действие, когда Мануэл займет трон. План по превращению Иберийского полуострова из захудалой римской провинции, почти тысячу лет проведшей под властью мавров, средоточием мировой силы и могущества. Да, наверно, это можно назвать планом захвата мира.
И вот тут на историческую сцену тихо, почти незаметно выходит орден иеронимитов — скромный, практически неизвестный в «большой Европе» и не принимаемый в расчет даже Святым Престолом. Во времена, когда европейские монархи опирались на военно-монашеские ордена последователи Святого Иеронима Стридонского с их сугубо созерцательным укладом никого особенно не интересовали. У них не было военной силы, способной, как, скажем, тамплиеры или госпитальеры, в случае опасности предоставить короне свои мечи. Но это и не требовалось. У иеронимитов была совсем другая задача.
Спасибо. Очень интересно. С нетерпением жду продолжения
Очень интересно, спасибо. Жду дальше!!!
Спасибо! Готовим)))