Педру был весь какой-то неправильный: щуплый, ушастый, с круглой головой и развинченной походкой бигля-подростка, который путается в собственных лапах. У него были большие руки и большой голос, и он понятия не имел, что делать и с одним, и с другим. Ну руки, допустим, можно спрятать в карманы. А голос-то не спрячешь, особенно если хочешь стать певцом.
— Ты, конечно, не красавец, но это ничего, — утешала его Эмилия. Ей было легко говорить. Когда она шла по Авениде, машины от восхищения вставали в глухую пробку. — Начнешь петь — и все забудут, как ты выглядишь.
Но никто почему-то не забывал. Голос и правда был фантастически красивый. Ему было тесно в тщедушной грудной клетке Педру, он рвался на волю, а Педру был слишком слаб, чтобы его усмирить. — Попробуй не орать, — говорила Эмилия. И опять же — ей было легко говорить, голосок у нее был небольшой, да и не пела она, мурлыкала.
Каждый раз, прячась за колонну в Tasca do Chico в ожидании своей очереди, Педру мысленно повторял: я не должен орать и я не должен думать о том, куда деть руки. Это фаду, а не коррида. Но стоило ему услышать свое имя, как он засовывал кулаки в карманы, открывал рот и принимался голосить. После выступления Эмилия обнимала его:
— Сегодня было намного лучше.
Запрыгивала на заднее сиденье «харлея», который принадлежал ее бойфренду, и уезжала в ночь. Бойфренд не только водил «харлей», у него еще был домик на пляже. А Педру заводил мопед и со скоростью 40 километров в час тащился в унылый Мерсеш. Он работал в кафешке и жил с родителями.
— Зачем она морочит парню голову… — вздыхали друзья. — Неужели не видит, что он страдает?
— Она добра к нему и старается помочь, — недоумевала я.
— Доброта красивой женщины, — хмыкнул Луиш. — Очень смешно.
Мы сидели за бутылкой вина и, морщась, наблюдали сражение Педру с Fado da Sina. Педру надсадно орал, его мотало из стороны в сторону, гитаристы уворачивались.
— Будь она добра, не давала бы ему ложных надежд, — Луиш одним глотком опустошил бокал и со стуком поставил его на деревянный стол. — Ни в любви, ни в фаду.
— Это называется дружеская поддержка!
— Да неужели? Ну посмотри, как она его поддерживает.
Я подняла глаза: в дверях стояла Эмилия. Рядом с ней — мускулистый, дорого одетый красавчик, который точно знал, куда девать руки. На талию Эмилии, например.
— Это сын очень влиятельного человека. Работает на телевидении, — с некоторым злорадством сообщил Луиш. Злорадство было предназначено не Педру — мне.
— Девочка устраивает свою жизнь, — пожал плечами Жозе. Контракт с крупной звукозаписывающей компанией сделал его снисходительным к чужим недостаткам.
Педру финально треснулся круглой башкой о колонну и под звук жиденьких аплодисментов протиснулся к стене. Каждый раз, когда сияющая Эмилия проходила мимо, он вжимал голову в плечи и пил вино большими детскими глотками. В ту ночь он впервые напился.
— Кто-то должен отвезти его домой, — сказал Жозе.
Мы стояли в переулке Байру Алту и смотрели на Педру, которого только что тошнило мучительной неразделенной любовью.
— Я на мотоцикле, — сказал Луиш. — Так что если у кого-то из вас не лежит в кармане моток веревки… И имейте в виду, это должна быть очень, очень прочная веревка. — Иностранка, женщина, посреди ночи, ехать в Мерсе… — прозрачно намекнула я.
— Блин, — сказал Жозе.м И мы потащили Педру к его машине.
***
Прошло три года. Я снова сидела у Шику: тот же стол, та же компания, но другое вино. У стойки толклись туристы, гас и зажигался свет, кто-то пел, кого-то облили пивом — все как всегда. Вдруг толпа притихла. Сейчас будет петь очень важный гость, объявил распорядитель Жоао, прошу тишины.
— Я присяду? — к нашему столу подошел смутно знакомый человек с бокалом вина.
«Сын очень влиятельного человека», вспомнила я. Залысины, пузо и пиджак «Армани» говорили о том, что за эти годы «сын» обзавелся собственным, отдельным от папы влиянием.
— Поздравляю, друг, — Луиш поднял бокал. — «Очень важный гость» — это круто. Это победа.
— Большая работа, — кивнул Влиятельный Человек. — Но, правда, и большой талант.
Крохотный мурлычущий голосок и совершенное тело. «Девочка устраивает свою жизнь». Что ж, молодец. Действительно талант.
— Как тебе это удалось? — льстиво изумился Жозе. Его первый и единственный альбом провалился, и в этом он винил крупную звукозаписывающую компанию: из рук вон плохой маркетинг.
— Дай мне материал. Учителя, спортзал и хороший стилист сделают остальное, — ухмыльнулся Влиятельный Человек. — Зачем Эмилии спортзал? — обиделась я.
Влиятельный Человек повернулся ко мне.
— Эмилия? Кто это?
Жозе загоготал.
— Она иностранка, — вступился Луиш.
— Ах вот оно что! Из какой страны?
— Россия.
— В Лиссабоне отдыхаете? Любите фаду? Чем занимаетесь на родине?
— Да, — ответила я. У колонны, где когда-то мотылялся несчастный Педру, стоял красивый молодой человек. Рельефные мышцы, ухоженные волосы до плеч, пластика готовой к прыжку пантеры. Он обсуждал с гитаристами, что будет петь. Гитаристы уважительно кивали.
— Трудно поверить, правда? — Луиш наполнил бокалы. — Подожди, сейчас услышишь, как он поет.
— Через месяц релиз альбома, — сказал Влиятельный Человек. — Это будет бомба.
— А Эмилия? — спросила я.
— А, девочка с красивой попкой! — вспомнил Влиятельный Человек. — Ну, она не фадишта, там без шансов. Правда, вкус у нее хороший. В мужчинах она разбирается, этого не отнять.
Я смерила взглядом необъятное пузо Влиятельного Человека.
— Да я не о себе! — захохотал он. — Как вы думаете, откуда я вообще узнал о Педру? Я ведь занимаюсь поп-музыкой.
— От Эмилии?
— Конечно. Она была влюблена в него до сумасшествия. А он на нее совсем не смотрел. Уже тогда знал себе цену. Понимал, что его ждет большое будущее.
Я открывала и закрывала рот, как большая глупая рыба.
— Эмилия все время говорила «Педру то, Педру это». Мне стало любопытно, что за Педру такой. Оказалось — действительно стоящая история.
— Прошу тишины! — воззвал Жоао.
И Педру запел.
Голос, когда-то бывший диким зверем, был не просто приручен — он, наконец, слился со своим обладателем.
— Молодой Камане, — прошептал Луиш. И Жозе — все-таки он был хорошим парнем! — согласно кивнул.
— Еще! — закричала публика, когда замерли последние гитарные аккорды.
Хлопнула входная дверь. Я вытянула шею и увидела Эмилию. Она сильно поправилась, обрезала роскошные кудри и спрятала нехрупкие уже плечи под шарфом расцветки столь же унылой, как Мерсеш, где когда-то жил Педру.
— Работает в аптеке, — сообщил Жозе. — Быстро отцвела.
В наступившей тишине это прозвучало неожиданно громко.
— Ничто не вечно, — пожал плечами Влиятельный Человек.
Жоао сердито зашипел и показал нам кулак. Для него не было авторитетов, кроме музыки. Эмилия стояла в дверях и улыбалась. Глаза у нее блестели — наверно, от слез.
Педру опоздал вступить, музыканты заиграли снова. И тогда он засунул кулаки в карманы, привычно прислонился спиной к колонне — и заголосил. Как будто и не было этих трех лет с учителями, тренерами, стилистами и Влиятельным Человеком.
Луиш подавился вином и сквозь мучительный кашель выдавил:
— Матерь божья, что это такое?
— Это любовь, дурак, — сказала я.
И с удовольствием треснула его по спине.