Публикуем отрывок из новой книги Аллы Боголеповой. «Белая богиня» — это продолжение приключений героини романа «Тень ласточки» в Португалии. На этот раз Анне предстоит разгадать загадку могущественного древнего ордена, который действует на Полуострове. Все исторические факты, использованные в «Белой богине» абсолютно реальны, поэтому книга, которая появится в продаже 29 декабря, будет интересна не только любителям приключенческой литературы, но и всем, кто интересуется историей Португалии.
— Вы когда-нибудь слышали о белой богине?
«Он зовет тебя богиней. Ты — его белая богиня».
— Один мужчина в Лиссабоне… он меня так называет.
— Интересно… — Филипа пристально взглянула на Анну. — Но, вероятно, к нашей сказке это отношения не имеет. Итак, белая богиня. Что вы об этом знаете?
Анна развела руками.
— Португалия — страна женщин, — начала Филипа. — Страна с могучим женским началом, несмотря на то, что многие считают ее патриархальной. Одна из самых известных легенд о Лиссабоне гласит, что Одиссей, высадившись в устье Тежу, обнаружил странный народ, большую часть которого составляли женщины или вернее существа, похожие больше на женщин, чем на мужчин. А правила ими королева по имени Офиусса, полу-женщина, полу-змея. Дальше все как любили античные авторы: королева влюбилась в Одиссея, отдала ему свои владения и умерла от горя и ярости, когда он ее бросил. Глупая сказка, правда?
— Очень. Кто станет дарить какому-то приезжему мужику целое королевство.
Филипа хмыкнула.
— Но если отбросить мелодраму и сосредоточиться на исторической канве, то события могут выглядеть так: в устье реки Тежу, а также на большей части Полуострова действительно жил народ, во главе которого стояла женщина. Имя «Офиусса» упоминается в трудах античных историков, и почему бы не предположить, что оно принадлежало правительнице здешних мест, которые, кстати, называли Землей Змей?
— Почему Змей?
— Змея одно из немногих существ, обладающих двойственным символизмом. Она смерть, убивающая своим ядом, и она жизнь, излечивающая им же. Вспомните сосуд Гигиеи, змея, обвивающая чашу, символ современной медицины. Парижское общество фармацевтов начало использовать этот символ в восемнадцатом веке, но он, конечно, гораздо старше. Змея — древнейшая мудрость и могущество, знак Афины, ее постоянная спутница. Змея — бесконечность, уроборос, кусающий собственный хвост. Божественная самодостаточность, равновесие и спокойствие. Бессмертие, начало всех начал и конец всего сущего одновременно. Нет ни одного древнего культа, в котором не поклонялись бы змее — в том или ином обличье.
— Но именно змея подбила Еву подбить Адама слопать яблоко, — напомнила Анна.
— Не змея, моя дорогая — змей! — Филипа подняла вверх указательный палец и стала похожа на строгую учительницу. — Змей. Мужчина. Улавливаете разницу? Змея — порядок. Змей — хаос. Офиусса была женщиной, и мир, которым она правила, процветал. Подчеркивая ее «змеиную» часть, античные мифы лишь доносят до нас простую истину: она была мудрой и сильной женщиной. Но она не была первой. Античная легенда не более чем повторение более ранних легенд, появившихся на Полуострове задолго до того, как эту землю узнали финикийцы, кельты, греки и римляне. Большинство племен, населяющих Европу, со времен палеолита поклонялись архетипической Богине-Матери. У нее не было имени, потому что нельзя дать имя всему сущему — а именно всем сущим она и была в представлении наших далеких предков. Пещеры и гроты были лоном ее, реки и моря — кровью, земля — плотью, дающей жизнь и принимающей детей своих после смерти. И у нее была тысяча имен: Исида, Астарта, Кибела. Лилит и Деметра, и Офиусса, и Шакти, и Мария — все это имена одной женщины, или, вернее, одного абсолютного женского начала.
— Мария — это Дева Мария? — робко уточнила Анна.
— Или, скажем, это Лиссабон.
— А?
— Некоторые языки, в том числе русский и английский, заимствовали немецкое произношение. А в португальском Lisboa — женского рода. Но знаете, как еще лиссабонцы называют свой город? Мария. Вы, конечно, слышали знаменитое фаду Maria Lisboa? Настоящий гимн женскому началу Лиссабона.
— Я мало что знаю об этой музыке.
— Очень зря, дорогая, очень зря. Без фаду вы никогда не поймете Лиссабон, да, пожалуй, и Португалию, до конца. Впрочем, неважно. В этом фаду есть слова: «Seu nome próprio — Maria, seu apelido — Lisboa». «Твое имя Мария, твоя фамилия Лиссабон». Боже, как ужасно это звучит по-английски.
Да и по-русски не лучше, подумала Анна и сказала:
— Священное женское начало. Я читала Дэна Брауна. Мне тоже нравится идея, что Иисус оставил свое духовно наследие женщине, а ее оттерли мужские шовинистические свиньи.
— А мне, дорогая, эта идея совсем не нравится, — Филипа прикурила очередную сигарету, на этот раз обойдясь без мундштука. То ли у нее была какая-то система, непонятная посторонним, то ли мундштук был аксессуаром, призванным производить впечатление на окружающих, о котором она иногда забывала. — Но речь не обо мне. Идея равенства мужчины и женщины, которая подается словно какое-то невероятное завоевание наших времен, неверна изначально. Ни в одной из существующих мифологий Богиня-мать не имела равновеликого мужа — она его создавала. Это если говорить о язычестве. Впрочем, в христианской традиции Мария тоже обошлась без мужчины. Понимаете?
Чего ж тут не понять. «Я его слепила из того, что было». Анна нервно хихикнула. Не надо быть великой богиней, чтобы создать себе мужика — большинство женщин занимается этим всю жизнь. В основном, конечно, в своем воображении.
— Мужчина и женщина не равны. И никогда не будут равны. Как не равны земля и тот, кто ее возделывает, — Филипа говорила спокойно и уверенно, и Анна поняла, что сейчас она не рассказывает древние легенды, а излагает собственные убеждения. Вот тебе и tia de Cascais, респектабельная сеньора, жена и мать. — Но вернемся к Белой богине.
Да уж, пожалуйста, подумала Анна, а то посреди этого феминистского дискурса я как деревенская лошадь на Авениде да Либердаде: шумно, страшно, и хочется поскорее вернуться в свое патриархальное стойло.
— Мы, португальцы, считаем своими предками лузитан — народ, который населял территорию современной Португалии в докельтские времена. Это примерно четвертый-пятый век до нашей эры. Есть версии, что это древнее племя индоевропейского происхождения пришло из Альп. Кто-то утверждает, что лузитаны стали результатом смешения пришлых кельтских племен и кантабров, населявших территорию современной Астурии. Юлий Цезарь полагал лузитан автохтонным иберийским народом, и мне, как португалке, эта точка зрения нравится больше других. Вы уверены, что понимаете все? Я могу говорить медленнее.
— Спасибо, все в порядке, — кивнула Анна. — Я, можно сказать, немного в материале. Как раз изучаю историю Португалии.
— Это прекрасно. Человек должен знать историю своего народа. Если я вас правильно поняла, в вас течет португальская кровь.
— Половина, — уточнила Анна. — Только половина.
Филипа усмехнулась.
— Целая половина. Итак, лузитаны. На протяжении тысячелетий у них существовал культ так называемой Триединой богини — строго говоря, ничего эксклюзивного, Триединая богиня почиталась множеством народов по всему миру. Практически в любой мифологии вы найдете вариации на эту тему: «женская триада», дева — мать — старуха, три лица одной женской сущности. Если подумать, очень логичное соединение, поскольку каждая женщина по природе своей проходит все эти жизненные циклы. Созревание, способность к деторождению, жизнь после климакса. Рождение, любовь, смерть. Термин «Белая богиня» сделал популярным английский писатель Роберт Грейвз. В 1948 году он написал трактат с таким названием. Согласно Грейвзу, образы всех известных богинь есть прошедший через века образ одной, той самой архетипической Богини-Матери. Он рассматривал этот образ сквозь призму мифологии и не претендовал на историчность, что не помешало историкам объявить его работу антинаучной. Хотя Грейвз не написал ничего нового. Многие народы действительно поклонялись Триединой богине, и лузитаны не были исключением. Согласно дошедшим до нас немногочисленным мифам, племена, населяющие Полуостров, из поколения в поколение передавали устные рассказы о могущественных женщинах, что жили здесь изначально. Они принесли на Полуостров огонь. Научили людей охоте. Построили дольмены, анты, кромлехи, и воздвигли менгиры. Эти женщины не умирали, а просто исчезали, оставляя людям новые знания и свет своей неугасимой женской энергии.
Женская энергия. Однажды Лера, московская подруга Анны, позвала ее на курсы женственности. Программа курса показалась Анне похожей на историю болезни шизофреника: энергия кундалини, критские практики, маточное дыхание, обретение женской силы и привлечение олигархов. То, что говорила мама Леандру, звучало немногим лучше.
— Я совершенно не склонна в мистическому мышлению, — сказала Филипа, и Анна с трудом скрыла вздох облегчения. — Поэтому из всех этих легенд делаю единственно возможный вывод: речь в них не о существах, обладающих сверхъестественными способностями, а о том, что на протяжении довольно долгого времени на вершине социальной пирамиды находились женщины. Достаточно умные и сильные для того, чтобы управлять многочисленными группами людей, определять их цели и задачи, а также осуществлять контроль за их выполнением.
— Змеиная королева Офиусса, — пробормотала Анна.
— Правительница, умная, сильная, достаточно могущественная, чтобы отстоять свое право на эти земли и избавиться от иноземных захватчиков, — кивнула Филипа. — Мифы, легенды и даже сказки не возникают ниоткуда, они всегда отражение реальности, история, рассказанная языком символов и метафор. Как у всякого культа, у культа Триединой Богини со временем появились жрецы. Или, в нашем случае, жрицы. Они называли себя мойрами, позаимствовав это определение у греков. В греческой мифологии мойры — это богини судьбы, которые упоминаются, в частности, в «Одиссее», и получают развитие в античных мифах: Клото, Лахесис и Атропос. Первая прядет нить жизни, вторая определяет ее движение, третья — перерезает ее. Обратите внимание: снова три женщины, олицетворяющие три периода жизни человека. Согласно Платону, они одевались в белые одежды и украшали головы венками. Привнесенный греческий миф отлично лег на существующие верования. Можно сказать, лузитанские жрицы позаимствовали внешний антураж. Мойры осуществляли связь между людьми и богиней, занимались врачеванием, были повитухами и распорядительницами похоронных процессий. Я не преувеличу, если скажу, что они сопровождали человека от рождения до самой смерти.
— И что же случилось? В какой момент женский мир превратился… вот в это, в чем мы теперь живем? — спросила Анна.
— Авраамические религии, — Филипа пожала плечами. — Иудаизм, христианство, ислам. Технический прогресс. Формирование государств и наций. Полуостров перестал быть языческим во втором веке нашей эры, когда Лузитания, будущая Португалия, была дальней провинцией Римской империи. Женскую триаду заменила триада патриархальная: Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух. Язычники подвергались гонениям, но мойры никуда не делись. Они пережили свевов и вестготов, и времена мусульманского владычества — кстати, именно тогда и возникла эта путаница между «mouras» и «moiras», между мавританками и мойрами. Они сохранили свои традиции во время Реконкисты. Есть легенда, что одна из мойр помогала Афонсу Основателю лечить раны, полученные в сражениях с маврами. И, как вы могли убедиться, они существуют и по сей день.
— А эти… мойры… они остались только в Португалии?
— Разумеется, нет, они же не иберийские рыси, — рассмеялась Филипа. — Общества последовательниц культа Богини существуют по всему миру. Их не так много, если не брать во внимание новомодных неоязычников. Но все они связаны между собой, и все их объединяют две вещи. Первая — абсолютная закрытость, пожалуй даже герметичность. Они не занимаются прозелитизмом и не привлекают новых членов, передавая свои традиции и знания в четко ограниченном кругу. Их всегда строго определенное количество, и, очевидно, их это устраивает. Они не ищут и всячески избегают публичности, предпочитая оставаться в тени. По сути они скорее хранители чем завоеватели. Я не могу припомнить ни одного случая, когда португальские мойры заявили бы о своем существовании.
— Но при этом вы, например, знаете о них довольно много, — заметила Анна.
— Я изучала вопрос, — коротко ответила Филипа. — Это моя профессия. Я журналист.
Вот так приехали. Тут не просто богатая семья, тут еще и творческая интеллигенция! Ну что ж, по крайней мере, понятно, что она интересуется всеми этими полумистическими вещами не по велению слабого разума, а исключительно с профессиональней точки зрения. Это хорошо.
— А какая вторая вещь? — с неподдельным интересом спросила Анна. — Которая объединяет эти тайные общества из разных стран.
— Португалия, — просто ответила Филипа. — Точнее, одна ее область. Видите ли, одним из аспектов поклонения Богине является ее связь с Луной. Говоря просто, три воплощения Богини соответствуют трем лунным фазам: молодая, полная и убывающая луна. Древние верили, что Луна сама по себе есть символ женского начала, и отголоски этих верований вы можете увидеть до сих пор — скажем, в христианской иконографии. Деву Марию часто изображают с полумесяцем, знаком ее непорочности. Но помимо символического смысла Луна имела для наших языческих предков значение и более, скажем так, утилитарное: по лунным циклам определялось время прилива и отлива, рассчитывалось время начала сельскохозяйственных работ. Наблюдать за изменениями лунных циклов было проще всего, поэтому в древности люди пользовались лунными календарями. Если принять как факт, что кромлехи использовались в том числе и как обсерватории, мудрость и осведомленность мойр уже не кажется сверхъестественной, правда? Они просто обладали технологиями и знаниями, недоступными большинству.
— Так а Португалия-то тут при чем?
— Здесь есть место, которое жрицы Богини считают своим местом силы. Дамиан де Гойш, хранитель Королевского архива во времена Жуана III, это шестнадцатый век, называет это место Monte da Lua, Лунными горами. И утверждает, что названию этому много тысяч лет. Римская легенда гласит, что Лунные горы были любимыми охотничьими угодьями богини Дианы — между прочим, олицетворения Луны в римском пантеоне. Там, в Лунных горах, тоже есть мегалиты. А еще там были найдены так называемые лунулы эпохи бронзового века — шейные украшения в виде полумесяца. На них, кстати, можно взглянуть в Национальном археологическом музее, это Белен, монастырь Жеронимуш. Коллекция довольно богатая. В общем, как видите, у мойр есть все основания полагать Лунные горы местом, где культ Белой богини отправляли не одну тысячу лет.
— А где они находятся, эти Лунные горы? — нетерпеливо уточнила Анна. — Я о таких никогда не слышала.
Филипа приподняла брови.
— Разумеется, слышали. И скорее всего там бывали. Это же Синтра, дорогая. Мы называем Лунными горами Синтру.
Книги серии можно заказать в интернет-магазине Читай-город, или прочитать на Bookmate
