Про волосы. Многонациональная, лиссабонская. Будни Сокорро. Выпуск 10

Будни Сокорро Португальские истории

Захотелось мне тут на днях выглядеть красиво.
В принципе, я это могу. Но вечером. А тут надо было в три часа пополудни, на деловой встрече, в присутствии адвокатов, нотариуса.
Еще хотелось выглядеть высокомерно и отрешенно. Сохранить морду a la верблюд в ситуации, когда пытаешься понять два языка, которых не знаешь, и одновременно боишься, что тебя щас злобно наебут, довольно трудно. Больше всего в такие моменты хочется воткнуть вилы в полированный стол и заорать: «А ну тихо все! Урою нахрен!»
Ну и как-то надо было казаться профессионалом. Потому что мое обычное выражение лица и чеки с пятью нулями, которые мне предстояло выписать, сочетаются примерно также, как клоун и адронный коллайдер.
В общем, я влезла в черные джинсы и черную водолазку, а чтобы немного отличаться от владельца похоронной конторы на нашем ларго, достала красные ботинки и красную же кожаную куртку. И помаду под цвет ботинок.
И вот шкандыбаю я по Авениде, вся насмерть роковая, при ботинках и помаде, и чувствую: чота не то. Встречные мужики смотрят на меня как на гуся. Причем не мечтательно, как на упитанного Мартина, пусть даже и представляя его на противне, в яблоках и подливке. А прямо-таки с испугом, будто я уже и не гусь даже, а труп гуся, утопшего в нефтяном пятне.

Остановилась у витрины, смотрю на себя и понимаю: дождь, недосып и «нервеная дрожь» (с) вместе с чорной-пречорной водолазкой превратили меня в вампира-недокормыша. Надо бы, думаю, отвлечь внимание от физиономии посредством прически. Зайти в ближайшую парикмахерскую, распустить пучок, с которым я хожу 350 дней в году, и сделать укладку.
А стояла я прямо рядом с входом в «Тибетский салон массажа и акупунктуры», где, судя по рекламе, только что рак не лечат. Дверь открылась, и на улицу вышла красивая африканская девушка. В кимоно с большими фиолетовыми ирисами, солдатских ботинках на шнуровке и с самокруткой в зубах.
— Ola, — дружелюбно сказала она. — Хотите массаж ног?
Я так обалдела от ее вида, что только и смогла башкой помотать.
— Ноги, — африканка приподняла подол кимоно и вытянула вперед мускулистую ногу в ботинке. — Фут. Массаж. Вери гуд.
— Сabe?a, — возразила я.
Массажистка посмотрела на меня с некоторым уважением.
— Cabe?a тоже можем. Тоже вери гуд.
— Tenho outra problema com cabe?a, — поднатужившись, выдала я. Слово «волосы» я вдруг забыла на всех языках, включая русский, поэтому выразительно покрутила руками над головой — ну, чтоб она поняла.
Возможно, африканскую женщину в кимоно испугала моя «проблема с головой». Возможно то, как я на нее пялилась. А может ей не понравилось, что со стороны наша беседа выглядела так, словно я пытаюсь предложить ей деньги за секс и при этом отчаянно торгуюсь. Какова бы ни была причина, женщина метнулась за дверь и, кажется, даже закрыла ее на замок.
Метров через пятьдесят я увидела вывеску «Viva Brazil». Причем это оказался не вертеп, а самый что ни на есть салон красоты. Захожу внутрь, девушка на входе любезно спрашивает, что я хочу. Тыкаю пальцем в прайс и слышу:
— Все мастера сейчас заняты. Свободен только мастер по эпиляции.
Зал пустой. Пять баб в форменных халатах мечутся вокруг одной невесты. В углу сидит грустный негр и читает газету — видимо, тот самый «свободный» мастер по эпиляции.
Следующий салон оказался «Тони энд Гаем» с записью на две недели вперед и ценами, от которых мои патлы встали дыбом без всякого начеса. Потом были парикмахерская, в которой прорвало трубу с горячей водой, и ангольская мастерская по плетению косичек. Оттуда, честно сказать, я выгнала себя пинками: очень уж красиво — бусины, ленточки, безмятежный растаман на входе…
В общем, парикмахерские боги явно от меня отвернулись. Но я же знаю, где найти то, что найти невозможно, я же в Морарии живу! В переулке у моего дома целых три заведения, где меня могут привести в порядок: китайское, индийское и Кармен.
Я вот завидую китайцам. Им вообще ничего не надо, чтобы выглядеть круто. Ну может разве стрижка. Джинсы, кеды, майка, пальто помоечного вида — и вот она, икона стиля. Хоть сейчас на подиум, не шучу. Переступив порог китайской парикмахерской, я еще раз убедилась: это этнически стильная нация. Парень, представившийся Джоном и похожий на ожившего героя аниме, принес кипу азиатских журналов с прическами и «Вог» двухлетней давности.
Пролистав все это дело, я пригорюнилась: ну почему я не китаец? Я тоже хочу быть этнически стильной в кедах за три евро, драном шарфе и неровной челке до подбородка. Но я этническая квашня, которую презирают даже собственные волосы.
— Мисс, вы на какой event собираетесь? — уточнил Джон.
— Бизнес-митинг…
— Тогда не надо ничего менять. Отличная голова, прекрасная форма. Могу немного пройтись гелем, для блеска.
Я вспомнила, как целый год один парень называл меня «Та девушка с круглой головой». «Та девушка с круглой и блестящей головой» — все равно что «Эта баба вылитый Юл Бриннер».
В индийскую лавку я пришла уже совсем грустная. Захожу — никого. На полках ни одной знакомой марки, сплошь индийская косметика. За занавеской вода шумит. Молодцы какие, не поддаются этой дурацкой моде на опен-спейс, когда вся улица видит тебя крысой с мокрой башкой. Колбы с травами, банки, какие-то деревянные сундучки, шелковые полотенца. Кто-то мне рассказывал, что этими шелковыми полотенцами индийские женщины полируют волосы до зеркального блеска. Красота, думаю, выйду отсюда сущей Айшварией Рай, только блондинкой. Да, забыла уточнить: в Португалии я считаюсь блондинкой.
И тут за спиной у меня раздался сдавленный писк. Поворачиваюсь и вижу здоровенного смуглого мужика в белоснежной индийской хламиде и черных, до блеска начищенных ботинках.
— Мыть и сушить, — приветливо попросила я и распустила свой пучок.
На лице мужика появился такой ужас, как будто я попросила сделать мне не прическу, а ребенка.
— Я не могу. Уходите, пожалуйста.
— Вы здесь работаете?
Мужик кивает, а сам пятится к двери.
— Ну значит мыть и сушить.
— Я не могу!
И я чего-то разозлилась.
— Почему ты не можешь? У тебя парикмахерская, так? И она открыта, так? И где мой сервис? Почему ты не работаешь со мной? Потому что я не мусульманка? Потому что я другой национальности? Ты что, расист?
Ору, понимаю, что ору чушь, но остановиться уже не могу. И, главное, так мне вдруг стало хорошо, от того, что я, оказывается, угнетаемое и попираемое существо, которое чуть не со слезами отстаивает свои права! Я прямо-таки слышала, как мне с того света аплодируют дядя Том, Мартин Лютер Кинг и та героическая тетка из Алабамы, которая не уступила в автобусе место белому мужику. Полный, в общем, Unchain My Heart.
— Ты был на площади? Ты видел, что там написано? Лиссабон — cidade da tolerancia! Ну и где, блин, твоя толерантность? Онде, говорю, толерансия твоя?
Вряд ли индиец понял все мои трехъязычные вопли, но слово «расист» он понял. И ломанулся на улицу, оставив мне на поток и разграбление свой маленький бизнес.
Когда я, наконец, заткнулась и вышла следом, бедняга разговаривал с Кармен. В его португальской речи, еще более корявой, чем моя, мелькали два слова: «муж» и «неуважение». Вот гад, небось рассказывает Кармен, что эта русская никого не уважает, и муж у нее такой же… неуважающий.
Кармен покивала, сказала ему, мол, калма, чувак, я все улажу. И увела меня к себе.
Проворно плетя мне французскую косу — элегантно, быстро, четыре евро! — она объяснила:
— Он не мусульманин, он индус. Он не может оставаться с тобой наедине. Он не может трогать тебя руками, даже волосы. Он боится, что твой муж сочтет это оскорблением и неуважением к тебе. Энивей, он просит у тебя прощения.
— А чо тогда парикмахерскую открыл? — пристыженно спросила я. — Раз рукам трогать не может.
— Так это и не парикмахерская. Это аптека. Аюрведическая.
На бизнес свой митинг я пришла в такой глубокой задумчивости, что отрешенность далась мне без всякого труда.
Иногда, сцуко, вещи — совсем не то, чем кажутся.

Тэги

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *