Сижу у распахнутого окна, смотрю, как заходят на посадку в Портелу самолеты, слушаю Синатру и подсчитываю, что получила от Лиссабона за одну только последнюю неделю.
Красное вино, вишневый табак, бочковые оливки.
Загар с пляжа, минус четыре килограмма от лестниц и коралловый маникюр от Кармен. Еще она одарила меня новыми бровями, но об этом я предпочитаю не вспоминать, потому что это очень страшно, когда на тебя с улыбкой и словами «Это Бразилия, детка» надвигается женщина, руками помявшая автомобиль своего бойфренда.
Здоровый сон под звуки тихой самбы из соседского сада и пробуждение под пение дрозда — его прикормил главарь нашего кондоминиума Антонио.
Рецепт правильной шамосы от уроженки Гоа.
Старый веер из севильской Трианы: чуть потрескавшийся лак, еле уловимый аромат сандала, вручную нарисованные сценки из жизни андалузских цыган. Заодно и новая дурь — следующий шкаф я, судя по всему, набью веерами.
Несколько прекрасных историй, и, между прочим, они не все в стиле «пиписька пири-пири».
Радость от того, что Морария теперь вполне официально считается родиной фаду, а Алфама того… не считается.
Еще я пошла в Португал Телеком и отрубила к чертям телевидение. Унесу телек в кабинет вместе с портретами Тони Кертиса и Джимми Стюарта и устрою там кинозал.
Но главное — ко мне вернулась уверенность в том, что мир на самом деле более или менее нормален. Тот большой мир, который находится за пределами нашей страны. Непатриотично, но полезно для психики.
По пути домой я зашла в ювелирную лавку и купила цепочку. И несколько фигурок — на случай, если увижу грустного человека.
И морскую ракушку для Лолы.
Но когда я вернулась на Мартим Мониш, ни девочки, ни ее мамы уже не было. Наверно, Лола пошла искать других грустных людей.